Реальные истории, интимные истории, романтические истории, гламурные истории, прикольные истории. Рассказы о любви Животная страсть истории

“Я всегда была уверена, что мой мужчина — это русский мужчина, точнее, славянский. Понятный язык и юмор, похожий менталитет, не отталкивающая внешность — раньше казалось, что это признаки мужчины, которого хотя бы гипотетически можно рассматривать в качестве моего будущего спутника. Однако любовь зла, как известно, полюбишь и араба. Не надолго, конечно, но тем не менее.

Отправляясь в свой самый первый в жизни отпуск в Египет, о курортном романе я даже не мечтала, так как ехала лечить душевные травмы, полученные от местного принца. Однако недельный отпуск оказался бурным и очень эмоциональным: на городской дискотеке, куда мы отправились с подругой изучать местный колорит, я как-то случайно познакомилась с барменом, обслуживающим наш столик. Высокий, черноволосый, улыбчивый мужчина в самом расцвете сил — Аполлон, не меньше! Аполлона звали Амин. Оставшиеся четыре дня моего пребывания на африканской земле мы не расставались: гуляли за ручку по городу, обсуждали жизненные ценности, пили коктейли на набережной Красного моря и целовались. Порой казалось, что наша нежность не выдержит эмоций и просто перельется через край.

— Любовь — это плохо, — рассуждал мой арабский мужчина, — потому что ты уедешь, а у меня будет болеть сердце. Это страшно, я знаю.

Он никогда не видел снега и никогда не учился в университете, он редко видит своих четверых братьев и маму, потому что надо каждый день работать, чтобы было чем заплатить за съемную квартиру и что-то есть каждый день.

Амина уволили из ночного клуба на следующий день после того, как он ушел оттуда в 5 утра со мной: проявление личных чувств к клиентам заведения в рабочее время строго запрещено.

— Это ерунда, даже не думай об этом и просто забудь. Это всего лишь работа, ты — намного важнее. Пойду работать в другой бар, ничего страшного, — это единственное, что мне сказал Амин по этому поводу и крепко-крепко обнял, уткнувшись нежными губами в мои блондинистые пушистые волосы.

Этот арабский мальчик подарил мне веру в то, что я могу быть кому-то интересна вот так вдруг — с первого взгляда, просто так. Рядом с ним я чувствовала себя просто девушкой, любимой, нужной, маленькой и слабой — я забыла, что я редактор популярного журнала, забыла, что на моих плечах тонны ответственности за авторов и читателей, зато вспомнила, как может кружиться голова от счастья. Пусть и скоротечного. Хотя полные любви и нежности эсэмэски мы писали потом друг другу еще целых полгода”.

Алена: “Перед моим отъездом с моря честно сказал, что найдет меня и будет добиваться сколько надо”

“Когда я собиралась на отдых, кто-то свыше будто постоянно ставил преграды и хотел, чтобы я осталась дома: то младший брат, ради которого поездка к родственникам на юг затевалась, заболел, то билеты на поезд было не достать, то я подвернула ногу буквально за пару часов до того, как тронулся поезд. Сплошные косяки!

И ведь Максим встретился мне тоже за пару дней до окончания отдыха на море. Но даже этого времени ему хватило, чтобы заполнить собой все пространство, минуя потом расстояния от Москвы до Минска. Ухаживал он действительно красиво. Знал, что 19-летней девочкой любой милый сюрприз воспринимаетсятся как поступок принца.

Только представьте: еще не зная меня лично, он разузнал у моих двоюродных сестер номер вагончика, в котором я остановились на турбазе, и утром я проснулась от сумасшедше-манящего запаха полевых цветов, персиков, черешни и райских яблок. Выведал, что летом у меня был день рождения, и, опять же через младших сестренок, передал как бы запоздалый подарок — золотой кулон с ангелочком и билет в дельфинарий. При этом никаких грубых намеков, пошлых признаний, витиеватых объяснений. Перед моим отъездом с моря честно сказал, что найдет меня и будет добиваться сколько надо.

Я и боялась, и радовалась, и мечтала, и не верила, что это происходит со мной.

Максим узнал адрес моего родительского дома в Минске и, пока я продолжала гостить у родственников, обозначил свои намерения перед мамой, папой и дедом. Дед, кстати, единственный очень сдержанно к нему относился и все недоумевал, как 32-летний мужчина может так настойчиво добиваться своих целей.

Потом был год длинных разговоров по телефону, и если бы Москву и Минск соединял телефонистки, то они услышали бы не только его красивые словесные признания и мудрые планы на будущее, но и стихи, песни, великолепные шутки и даже игру на гитаре его лучших друзей. А еще Максим умел делать сюрпризы: на экзамен в вуз приезжал буквально на пару часов с охапкой роз. Узнав, что родители затеяли ремонт, связался с мебельной фирмой, которая по договоренности установила им новую кухню. Помогал отцу с покупкой новой машины и пригоном ее из-за границы. Позже уговорил меня пойти на вождение и курсы английского. С ним было легко и просто, он излучал уверенность и такую вот мужскую защиту. Конечно, я сдалась, тем более, что свадьбу решили приурочить к моему дню рождения. Единственное — Максим всегда очень сдержанно рассказывал о своей жизни в Москве.

Мы с мамой один раз были у него в квартире, познакомились с друзьями и сестрой, видели бывшую жену и дочку. Родители его жили на Северном Кавказе и, как он говорил, ждали нас уже молодоженами на еще одну свадьбу по местным обычаям.

Подготовка к белорусской свадьбе шла стремительно. Максим ни в чем не отказывал: платье на заказ, прическа и макияж от дорого стилиста, банкет в загородной усадьбе, кортеж из иномарок. Хороший заработок объяснял актуальной на то время профессией — представителя известной фирмы по производству компьютерной техники. Я была счастлива, что вышла замуж за надежного, обаятельного и щедрого мужчину.

В Москве планировала найти работу по специальности и привыкать к сумасшедшему ритму. Но по приезде к мужу, буквально на следующий день, романтика закончилась. Утром объявилась хозяйка вовсе не его собственной, а съемной квартиры, ожидая платы за просроченные полгода. Потом Максим стал продавать подаренную технику и свадебные подарки, объясняя, что взял пару кредитов, чтобы на свадьбе я себе ни в чем не отказывала. Он не кричал, не суетился, не запугивал и не угрожал. Спокойно все объяснял, говорил, что переживем это непростое время и все будет как прежде. При этом на работу он не ходил, потому что как раз перед свадьбой уволился и решил открыть свое дело. Так, рассчитываясь с долгами, в которые оказались вовлечены даже друзья мужа, ни словом, ни намеком не выдававшие его на свадьбе, мы провели ровно год.

Еще через пару месяцев я узнала, что беременна и что московскую жизнь мы не тянем. Решили перебираться ближе к югу, в небольшой курортный поселок, где Максим и таксовал, и рыбой торговал, и бог знает еще чем занимался.

Когда родился сын, о себе заявила его первая жена с ребенком, требуя алименты, которые он, понятное дело, не платил. Я же старалась быть понимающей, принимала их в нашем съемном доме, слушала истории знакомства. Все как под копирку: море, цветы, обаять родственников, исполнить девичьи желания. Становилось понятно, что мы в 19-20 лет видели не только взрослого состоявшегося мужчину, но и тот потрясающий сценарий будущего, который он так красиво планировал.

Устав от постоянных долгов и переездов (а за 5 лет мы сменили место жительства почти в семи городах России), я не выдержала. Подала на развод, забрала сына и уехала к друзьям в другой город. На малую родину возвращаться не стала, хотелось хоть что-то в жизни сделать и добиться самой. Сегодня у меня второй брак и подрастает маленькая дочка, свой салон-парикмахерская, скоро будет и квартира. Максим объявляется очень редко, только на день рождения сына. У него уже другая семья, тоже маленький сын и все те же планы открыть прибыльный бизнес...”

Анна: “И иногда я с ужасом думаю, что было бы, если бы моя подруга не крикнула тогда: “Мальчики, вы русские?”

“Мы познакомились в Венгрии, в городе Шиофок на озере Балатон. Шиофок — это такая венгерская Ибица, только спокойнее. Дискотеки до утра, знакомства без обязательств, разговоры на очень плохом английском. Идеальное место, когда тебе 18. В тот день я сидела на качелях во дворе гостиницы, где жила, моя подруга и спутница на этих каникулах. Вита стояла рядом, мы болтали. “Эй, мальчики, вы русские?!” — прокричала она вдруг проходящим мимо молодым людям. “Мальчики” оказались русскими, только живущими в Германии, слово за слово — и мы договорились встретиться.

С Лешей мы очень быстро нашли общий язык и весь вечер не отходили друг от друга, договорились встретиться снова… и не встретились. То ли мы перепутали время, то ли место, я уже не помню. Но с этого дня мы не подходили друг к другу. Виделись на улице, на пляже, в барах, но не подходили.

Наступил день перед Лешиным отъездом. Хоть я и не могу сказать, что была в этот момент безумно влюблена, да и скучать в городе Шиофок невозможно, но что-то не давало мне покоя. И я набралась мужества и подошла к нему на пляже, спросила, в чем дело, ведь мы же так хорошо общались… Дурацкое недоразумение, несостоявшаяся встреча, неверные выводы, глупая гордость — наше объяснение длилось не более пяти минут. Мы встретились вечером снова, сперва молчали от неловкости, затем говорили наперебой, танцевали под, стыдно сказать, тогда модное R’n’B, снова молчали, но уже потому, что слова стали лишними, и впервые поцеловались, встречая рассвет на деревянном мостике на озере Балатон.

Потом мы разъехались, для меня все было ясно — это всего один, пусть и чудесный, вечер, нежные воспоминания, да и я не такая дура, чтобы верить в какие-то сказки, принцев и прочую нечисть.

Наступила осень, и однажды я нашла на своем столе письмо. Мне даже в голову не могло прийти, от кого оно, пока я не открыла конверт. Это письмо было как и наш вечер: нежное, но не пафосное; искреннее, эмоциональное, но не навязчивое; на удивительно хорошем (хоть и не всегда стилистически грамотном) русском. Оно было таким, каким, наверное, написала бы его я, если бы была мужчиной.

Мы стали переписываться, и, несмотря на то, что все вокруг уже давно пользовались электронными письмами, растягивали эту “почтовую фазу”, зная, что все, что будет потом, будет, может быть, тоже хорошо, но уже чем-то другим. Через год Леша написал: “У меня есть возможность, хочешь, я приеду?” И дал понять, что если нет, то и переписываться больше нет смысла. А я ведь все еще не верила, что из этого может получиться что-то большее, мы так далеко, и был-то у нас всего один вечер и два десятка писем… И за все это время мы даже не созванивались ни разу!

Но в конце концов я согласилась. Он приехал... И вот мы уже десять лет вместе, три года из которых женаты. Иногда я с ужасом думаю, что было бы, если бы моя подруга не крикнула тогда: “Мальчики, вы русские?”

Пожалуй, следует начать с самого начала. Знакомы мы уже лет 10, первая сильная любовь, первый мужчина, первые слезы от дикой тоски... Все было так быстро, недолгие отношения, и огромная разлука, нас погубило сразу же расстояние,он просто уехал, а я осталась со своей больной любовь..За восемь лет я изредка отслеживала его жизнь, благодаря соц. сетям, узнала что он женился, стало на минутку больно, но отпустило, у меня так же сложились прекрасные отношения, я даже была безумно влюбленна, и вот тогда я уверенна решила что он отпустил мое сердце. Я вышла замуж, быстро взлетела по карьерной лестнице, и практически все время отдавала работе. Я преуспела во всем, кроме детей...как-то все откладывала, да и муж не подгонял...А вот теперь самое главной, пару лет назад, я узнала от старой знакомой что мой бывший вернулся в наш город, открыл бизнес, и славно поживает со своей семьей (на тот момент у него уже появился прекрасный малыш), что-то кольнуло, дыханье перехватило, и стало совсем невыносимо от мысли что он теперь рядом...Я мужественно держалась, и не пыталась пересечься с ним...В моей семье к тому моменту, ссоры стали частым гостем,муж стал абсолютно пассивным, перестал уделять мне внимание, медленно но верно стал превращаться в овоща...ничего не хочу, не буду...безвылазно сидел дома. В один прекрасный вечер, когда я гостила у родителей, я зашла на одну известную соц. сеть, и опля, он онлайн...Я просто набрала безобидные "Привет как дела", и с этого началась наша история....Он уговорил встретиться с ним на чашку кофе, никогда не забуду эту встречу, жизнь нас слишком изменила за эти годы, он стал настоящим мужчиной, безумно красивый, а я как маленькая девочка снова безумно влюбленная)))Он смотрел мне в глаза, и мне казалось, что он был искренне счастлив, так безмятежно мы прообщались пол года, он развелся...но причиной была не я, еще за долго до нашей встречи, в его семье начались проблемы...Как-то прекрасным летним вечером, между нами произошло, как это называется "волшебство", и не знаю почему я стала избегать его, попросту я напугалась, да и он не настаивал на встрече....снова тяжелые пол года, начала забывать, и тут неожиданная встреча в клубе...алкоголь, чувства, волшебство...Опять разрыв.....В общем очень сложная ситуация, он еще раз женился, у него родился еще ребенок...и не разу за все это время он не захотел увести меня из семьи, построить отношения со мной...Его просто трясет когда я рядом, он не хочет постоянно быть со мной, но и не отпускает.....С недавних пор, после нескольких месяцев затишья, мы снова "вместе"...Я вижу изменения,он приезжает, снимет самый шикарный номер, мы проводим несколько часов в безумной нежности и любви, я чувствую как он счастлив......Он говорит что я его и точка...но потом на неделю сухое общение, потом он выбивает встречу, даже если я отказываюсь и говорю нет, он терпеливо ждет, и делает очередную попытку...а мне...а мне просто не хватает воздуха без него, я пустая....Что это???Иногда у него проскакивает, как я ему необходима, упрекает за то что я вышла замуж, хотя уже дважды женат.....Я впадаю в депрессию...Оборвать все общение, я старалась уже далеко не раз, но для меня это слишком большая роскошь, выдержать я могу максимум пол года, а потом я начинаю умирать....Почему я??Почему ему уже не интересна новая жена, хотя он безумно боится что она узнает...я это чувствую...И как собственно мне быть...Муж даже усом не ведет, для него все прекрасно...а для меня все аж до тошноты противно.....Видимо я просто хочу быть счастливой, и хватаюсь за эти несколько часов, как за спасительную ниточку....но прекрасно осознаю что мы никогда не будем вместе...Он моя болезнь, а я видимо его страсть...........

Красивые рассказы о романтических отношениях. Здесь Вы также найдете грустные истории о неразделенной несчастной любви, а также сможете дать совет, как забыть бывшего парня или бывшую жену.

Если Вам также есть что рассказать на эту тему, Вы можете абсолютно бесплатно прямо сейчас, а также поддержать своими советами других авторов, попавших в схожие непростые жизненные ситуации.

Мне 30 лет. Не женат. Есть квартира, престижная работа, отличная машина. Не злоупотребляю алкоголем, занимаюсь спортом и неплохо выгляжу. Мне никогда не составляло труда познакомиться с девушкой, еще вчера я поддерживал общение с тремя. Все молодые, очень красивые, женись, не хочу. Переписывался, созванивался, встречался, но не так давно мне позвонила девушка, с которой мы встречались пару лет назад. Я был очень удивлен и рад этому звонку, так как любил ее. Даже не помню, как и из-за чего мы расстались. Все это время мы не знали ничего друг о друге. Встретились, разговорились. Она вышла замуж, есть ребенок, но в браке несчастлива. Как оказалось, мои чувства к ней не остыли, как и ее ко мне. В общем, закрутилось-завертелось вновь. Так я стал любовником.

Я всегда любила, чтобы у меня было личное пространство и возможность побыть одной. Пока длился медовый месяц и еще какое-то время после свадьбы, то я, можно сказать, терпела слишком навязчивое отношение мужа.

Мы везде вместе (не считая работы). Делаем закупки продуктов, гуляем в парке, а когда приходим домой, мне хочется уединиться с книжкой, почитать, посидеть в тишине и одиночестве. Но муж предлагает смотреть фильм вместе, постоянно комментирует увиденное, я не могу сосредоточиться на себе. Меня это очень раздражает.

Накопилось внутри много боли, а высказаться просто некому. Потому что стыдно. Перед семьей, перед друзьями.

Встречаюсь с мужчиной уже второй год. Знакомы 3 года. У нас все хорошо. Бывают ссоры, как и у всех, но это ерунда по сравнению с общей ситуаций. Мы любим друг друга по-настоящему. Он любит меня, в этом сомнения нет. Очень старается для меня, заботится, выполняет почти любые капризы. Не романтичный, но внимательный и очень терпеливый.

Примерно с осени мы съехались и живем вместе. Что говорить, я никогда не была сторонницей гражданского брака, до сих пор считаю, что это не очень правильно. И сама понимаю, почему. Потому что больно внутри. Потому что чувствую себя не женой, а сожительницей. Я понимаю, что это сейчас для многих нормально, но мне хочется быть женой. Мне хочется, чтобы меня официально назвали своей. Для меня это очень важно.

В 2019 году я пережила развод. Бывший муж изменял, не скрывал это, да и я не без греха, последние годы не знаю, что нас держало вместе, наверно его желание контролировать, обладать, но не чувства точно.

После развода я познакомилась с мужчиной, он тоже только расстался с женой. Через пару месяцев он уже спрашивал, люблю ли я его, признавался в ответ в чувствах. Потом стал заводить разговоры о детях, когда шуткой, когда в интимный момент спрашивал, хочу ли я от него детей. Сначала это походило на прощупывание почвы, и я держала дистанцию, но со временем выросло в планы. Я открылась ему, стала верить, что мы начнем все с чистого листа, учтя ошибки прошлых браков. Он осуждал измены моего бывшего мужа, обещал, что не предаст мое доверие, не обидит, говорил это, как мне казалось, очень искренне.

Ситуация осложнялась тем, что бывший муж, несмотря на развод, не давал жить спокойно. То съезжал, то снова приезжал ко мне, а я из страха не могла его выгнать, подруги вызвали полицию, мы ещё делили имущество, я пыталась договориться, откупиться. В общем, мое положение было сложным, но мужчина настаивал, что старые хвосты я должна разгребать сама.

Мы познакомились 6 лет назад на работе, когда его назначили моим начальником. Мне тогда было 23 года, а ему 29. На тот момент Виктор был женат и имел двоих детей. Не сразу, но постепенно я влюбилась в него. У нас была связь, но я считала, что это ничего не значит. У меня не было в планах разрушать его семью.

Через год я вышла замуж за молодого человека, которого я не любила, просто чтобы создать семью, чтобы прекратить все с Виктором. Виктор просил меня не выходить замуж, но я сделала по-своему. Почти сразу после свадьбы я забеременела от мужа. Через 2 месяца Виктор ушел от жены и подал на развод. Он просил меня быть с ним, говорил что любит. Но я отказалась, потому что ждала ребенка. Он уволился с работы, и я прервала с ним всякое общение. Было тяжело. С мужем я не чувствовала себя счастливой, но до рождения ребенка мы жили нормально. После стало тяжелее. Через некоторое время он стал меня бить. Я подала на развод. Потом пришлось пережить много — суды, голод с ребенком, проблемы. Бывший муж полностью отказался от дочери.

Мне сейчас 48 лет, бывшей жене 42. А произошло все, когда мне было 44, а ей 38. На тот момент мы были в браке 18 лет, двое детей. И она была самым близким человеком, которому я доверял безгранично. И она все годы совместной жизни поддерживала во мне мнение в своей крайней порядочности. Сразу обговорю, что я человек обеспеченный и все это время выполнял любой ее каприз, да еще и тянул всю ее родню, ее маму и семью старшего брата, вместе с братцем, считал, что так правильно. Да и жена была хорошая мать и хозяйка. Наверно единственный конфликт был, что я не хочу третьего ребенка, считал, что дочери уже подросли и можно пожить для себя, а ей нужен был сын (сейчас бы согласился).

Жили ровно, даже ее родня удивлялась, что мы практически не ругаемся, да и бывшая жена признает, что мы были очень совместимы в быту, и совместная жизнь была комфортной. С сексом было все качественно, и мне в другие постели не хотелось и ей тоже, и детектор лжи потом это подтвердил. Обычно выбирались в отпуск два раза в год, иногда поездки вдвоем на 4-5 дней без детей. И один раз в год я отпускал ее с подругами и с дочерьми, а чаще с ее родней куда-нибудь. Да и она отпускала меня на регаты без проблем.

Мои отношения длятся уже полгода. За это время было много ссор, открытий и уходов. Все началось после месяца отношений, когда произошла первая серьезная ссора, и мой благоверный побежал сломя голову к себе домой, прихватив все, что успел привезти ко мне. Дальше хуже, эти побеги стали привычкой, причем возвращение всегда было с такой подачей, что, мол, ещё раз и окончательно конец.

Я знаю, что не идеал женщины. Я порой устаю после работы, не могу и не хочу гулять каждый день, как он бы того желал. Возможно, могла бы проявлять больше терпения, когда он кричит и оскорбляет, но, к сожалению, я пока в процессе своего перевоспитания, а вот он уже перешёл на новый уровень. Стал переходить на оскорбления и провоцирование меня на расставание. Мирные дни у нас тоже бывают, но видимо из-за большого количества ссор, он даже не интересуется моей жизнью, только свои проблемы жаждет рассказать, а если я что-то не так отвечаю, начинает снова переходить на крик.

Мне 30 лет. Не совсем удобно писать об этом, но у меня отношения с женатым мужчиной. Мне так плохо от этого. Я так больше не могу жить. Это очень сложно. Я всё время плачу.

Дело в том, что ситуация очень сложная. Я знаю его жену. Она знает о наших отношениях. Он ей в этом признался и попросил развода. Правда разводиться он хочет не из-за меня, он хотел это сделать давно, но ждал, когда их общий ребенок подрастет. Сейчас ему 7 лет и он решил что пора. Хочет разойтись с ней мирно, но так не получится. Дело в том, что его жена серьезно больна. У неё серьезное психическое заболевание. Примерно раз в год она попадает в психиатрическую больницу. Лежит она там, как правило, долго. В основном полгода. Когда у нее ремиссия, кажется, что она нормальная, но как только происходит рецидив, страшное обострение.

Нам с мужем по 20 лет. Поженились в 18 лет, после года отношений. Когда встречались, он тоже был агрессивным, любовь была, но скорее вышла замуж из-за своего легкомыслия, хотела себе надёжный тыл. Моя мама и папа в разводе, и я жила сама по себе, мама, конечно, поддерживала и поддерживает, но все ровно мне не хватало тепла и заботы, и мне казалось, муж даст мне этот тыл и защиту.

Через месяц после свадьбы я забеременела, но не было еще и недели, как мы поженились, а по пустякам. Мы жили тогда с его мамой, братьями и сестрами (он самый старший). Его мама не строга к нему, когда я ей жаловалась, что он бьет, она его не ругала, но она ко мне хорошо относилась. В принципе, ее можно понять, ее муж ушел к другой, оставив ее одну с детьми.

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:

100% +

Ирина Лобусова
Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)

Было так

Почти каждый день мы встречаемся на площадке главной лестницы. Она курит в компании своих друзей, а мы с Наташкой ищем женский туалет – или наоборот. Она похожа на меня – может, потому, что мы обе совершенно теряем способность ориентироваться в огромном и бесконечном (так кажется нам каждый день) пространстве института. Длинные запутанные корпуса которого словно специально созданы для того, чтобы давить на мозги. Обыкновенно к концу дня я начинаю звереть и требовать немедленно выдать ту обезьяну, какая построила это здание. Наташка смеется, и спрашивает, почему я уверенна, что эта архитектурная обезьяна до сих пор существует в живых. Впрочем, бесконечное блуждание в поисках нужной аудитории или женского туалета – это развлечение. Их так немного в нашей жизни – простых развлечений. Мы обе ценим их, я узнаю всё по глазам. Когда в самый неожиданный момент мы сталкиваемся на лестнице и врем друг другу, что наша встреча абсолютно неожиданна. Мы обе умеем просто классически врать. Я. И она.

Обыкновенно мы сталкиваемся на лестнице. Потом отводим глаза и делаем важный вид. Она степенно объясняет, как только что вышла из аудитории. Я – что прохожу по коридору рядом. Никто не признается даже под видом жуткой смертной казни в том, что на самом деле мы стоим здесь и ждем друг друга. Об этом никому, кроме нас, не дано (и не будет дано) знать.

Обе очень дружно делаем вид, что безумно рады видеть друг друга. Со стороны всё выглядит так, что поверить нам легко.

– Так приятно встретить знакомых!

– Ах, я даже не знала, что ты будешь здесь проходить… Но я так рада!

– Что у тебя есть курить?

Она протягивает сигареты, моя подруга Наташка нагло хватает сразу две и в полной женской солидарности мы втроем молча курим до звонка на следующую пару.

– Ты не дашь мне на пару дней свой конспект по экономической теории? У нас зачет через пару дней… А ты зачет уже досрочно сдала… (она)

– Без проблем. Позвони, зайдешь и возьмешь… (я).

Потом расходимся по лекциям. Она учится на том же курсе, что и я, только в другом потоке.

В аудитории сыро от утреннего света, а парта еще влажная от мокрой тряпки уборщицы. Сзади народ обсуждает вчерашний телевизионный сериал. Через несколько минут все дружно погружаются в глубины высшей математики. Все, кроме меня. Во время перерыва я, не отрывая глаз от конспекта, сижу за столом, пытаясь хотя бы увидеть то, что написано на открытом передо мной бумажном листе. Кто-то медленно и тихо подходит к моему столу. И, не поднимая глаз вверх, я знаю о том, кого увижу. Кто стоит за моей спиной… Она.

Она входит боком, как будто стесняясь незнакомых людей. Садится рядом, преданно смотрит в глаза. Мы – самые близкие и лучшие подруги, причем с давнего времени. Глубокую сущность наших отношений невозможно выразить словами. Мы просто ждем одного мужчину. Обе ждем, без успеха, который год. Мы – соперницы, но ни одному человеку в мире не пришло бы в голову так нас назвать. Наши лица одинаковы потому, что отмечены несмываемой печатью любви и тревоги. За одного человека. Наверное, мы обе его любим. Может, он тоже нас любит, но для сохранности наших общих с ней душ легче уговаривать себя, что ему по-настоящему на нас наплевать.

Сколько времени прошло с тех пор? Полгода, Год, два года? С того времени, когда был один, самый обычный телефонный звонок?

Кто звонил? Имени сейчас и не вспомнишь… Кто-то с соседнего курса… или из группы…

«– Привет. Приходи прямо сейчас. Тут все собрались… есть сюрприз!

– Какой сюрприз?! Дождь на улице! Говори толком!

– Как у тебя насчет английского?

– Ты мозгами поехала?

– Слушай, тут у нас сидят американцы. Двое, приехали по обмену, на факультет романо-германской филологии.

– А почему они сидят у нас?

– Им там не интересно, кроме того, они познакомились с Виталиком и он привел их к нам в общагу. Они забавные. По-русски почти не говорят. Она (назвала имя) запала на одного. Все время сидит с ним рядом. Приходи. Ты должна на это посмотреть! “

Дождь, который бил в лицо… Когда я вернулась домой, нас было трое. Трое. Так повелось с тех пор.

Я поворачиваю голову и смотрю на ее лицо – лицо человека, который, преданно положив голову мне на плечо, смотрит глазами жалкой побитой собаки. Определенно она любит его больше, чем я. Так любит, что для нее праздник – услышать хотя бы одно слово. Даже если это его слово предназначено для меня. С точки зрения ущемленного самолюбия я смотрю на нее очень пристально и со знанием дела отмечаю, что сегодня она плохо причесана, эта помада ей не идет, а на колготках – петля. Она, наверное, видит синяки под моими глазами, ногти без признаков маникюра и уставший вид. Я давно знаю, что грудь у меня красивей и больше, чем у нее, рост выше и глаза более яркие. А вот ее ноги и талия более стройны, чем мои. Наш взаимный осмотр почти незаметен – это привычка, укоренившаяся в подсознании. После этого мы взаимно ищем странности в поведении, говорящие о том, что кто-то из нас недавно видел его.

– Вчера до двух часов ночи смотрела международные новости… – голос ее осекается, становится хриплым, – наверное, в этом году им не удастся приехать… Я слышала, кризис в Штатах..

– А если и приедут, несмотря на свою пошатнувшуюся экономику, – подхватываю я, – к нам они вряд ли зайдут.

Ее лицо вытягивается, я вижу, что сделала ей больно. Но остановиться уже не могу.

– И вообще, я уже давно забыла про всю эту ерунду. Даже если он снова приедет, ты все равно его не поймешь. Как в прошлый раз.

– Но ты мне поможешь с переводом…

– Вряд ли. Я давно забыла английский. Скоро экзамены, сессия, надо заниматься русским… будущее за русским языком… а еще говорят, что скоро на РГФ приедут по обмену немцы. Не хочешь сесть за словарь и сходить на них посмотреть?

После нее он переметнулся ко мне – это было нормально, я давно привыкла к такой реакции, но я не знала, что его обыкновенные мужские поступки смогут причинить ей такую боль. Он до сих пор пишет мне письма – тоненькие листочки, отпечатанные на лазерном принтере… Я храню их в старой тетрадке, чтобы не показать никому. Она не знает о существовании этих писем. Все ее представления о жизни – это надежда, что он забудет меня тоже. Я догадываюсь, что каждое утро она открывает карту миру и с надеждой смотрит на океан. Она любит океан почти так же, как и его. Океан для нее – бездонная пропасть, в которой тонут мысли и чувства. Я не разубеждаю ее в этой иллюзии. Пусть живет так, как легко. Наша история примитивна до глупости. Так нелепа, что стыдно даже говорить. Окружающие твердо уверенны, что, повстречавшись в институте, мы просто так стали подругами. Две самых близких подруги. Которым всегда есть, о чем говорить… Это правда. Мы подруги. Нам интересно вдвоем, всегда есть общие темы и понимаем мы друг друга тоже с полуслов. Мне она нравится – как человек, как личность, как друг. Я нравлюсь ей тоже. У нее есть черты характера, которых нет у меня. Нам хорошо вдвоем. Так хорошо, что на белом свете никто не нужен. Даже, наверное, океан.

В открытой на всеобщее обозрение «личной» жизни у каждой из нас есть отдельный мужчина. У нее – студент-биолог из университета. У меня – компьютерный художник, довольно забавный тип. С ценным качеством – неумением задавать вопросы. Наши мужчины помогают нам пережить неизвестность и тоску, и еще мысль о том, что он не вернется. Что наш американский роман никогда не свяжет нас по-настоящему с ним. Но за эту любовь мы тайно обещаем друг другу всегда проявлять беспокойство – беспокойство не о себе, о нем. Она не догадывается, я понимаю, как мы смешны и нелепы, цепляясь за треснутую, разорванную соломинку, чтобы выплыть на поверхность и заглушить какую-то странную боль. Боль, похожую на зубную, возникающую в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. Боль – о себе? Или о нем?

Иногда я читаю в ее глазах ненависть. Словно по молчаливому сговору мы ненавидим все, существующее вокруг. Институт, в который поступили просто так, ради диплома, друзей, которым на тебя наплевать, общество и наше существование, а главное – ту пропасть, которая навсегда разделяет нас с ним. И когда мы устаем до безумия от вечной лжи и плохо скрытого равнодушия, от круговерти ничего не значащих, но многих событий, от глупости чужих любовных историй – мы встречаемся с ней глазами и видим искренность, настоящую, правдивую искренность, чище и лучше которой нет… Мы никогда не говорим на тему любовного треугольника потому, что обе прекрасно понимаем – за этим всегда кроется что-то более сложное, чем дилемма обычной неразделенной любви…

И еще: мы очень часто вспоминаем о нем. Вспоминаем, испытывая разные чувства – тоску, любовь, ненависть, что-то гадкое и противное или наоборот, светлое и пушистое… И после потока общих фраз кто-то вдруг замолчит на полуслове и спросит:

– Ну, что?

И другая отрицательно качнет головой:

– Ничего нового…

И, встретившись глазами, поймет немой приговор – не будет нового, ничего… Никогда.

Дома, наедине с собой, когда никто меня не видит, я схожу с ума от пропасти, в которую падаю все ниже и ниже. Мне до безумия хочется схватить ручку и написать на английском: «оставь меня в покое… не звони… не пиши…» Но я не могу, не способна это сделать, и потому мучаюсь кошмарами, от которых моей второй половиной становится только хроническая бессонница. Наше безревностное разделение любви жутким ночным кошмаром снится мне по ночам… Как шведская семья или мусульманские законы о многоженстве… В кошмарах я даже представляю себе, как мы обе выходим за него замуж и хозяйничаем на одной кухне… Я. И она. Меня передергивает во сне. Я просыпаюсь в холодном поту и мучаюсь с искушением сказать, что от общих знакомых узнала о его гибели в автомобильной катастрофе… Или что где-то упал еще один самолет… Я изобретаю сотни способов, знаю, что не смогу это сделать. Я не могу ее ненавидеть. Так же, как и она – меня.

Однажды, в тяжелый день, когда мои нервы были расшатаны до предела, я прижала ее к лестнице:

– Что ты делаешь?! Зачем ты меня преследуешь? Почему продолжаешь этот кошмар?! Живи своей жизнью! Оставь меня в покое! Не ищи моего общества, ведь на самом деле ты меня ненавидишь!

В ее глазах появилось странное выражение:

– Это неправда. Я не могу и не хочу тебя ненавидеть. Я люблю тебя. И немного его.

Каждый день на протяжении двух лет мы встречаемся на площадке лестницы. И каждую встречу мы не говорим, но думаем о нем. Я даже ловлю себя на мысли, что каждый день отсчитываю по часам и с нетерпением жду того момента, когда она тихонько, словно стесняясь, войдет в аудиторию, сядет со мной и начнет глупый бесконечный разговор на общие темы. А потом, в середине, прервет разговор и вопросительно посмотрит на меня… Я виновато отведу глаза в сторону, чтобы отрицательно покачать головой. И вздрогну всем телом – наверное, от вечной холодной сырости по утрам.

Два дня до нового года

В телеграмме было «не приезжай». Снег царапал щеки жесткой щетиной, затоптанный под разбитым фонарем. Край особо наглой из всех телеграмм высовывался из кармана сквозь мех шубы. Вокзал был похож на огромный феонитовый шар, слепленный из грязного пластилина. Ярко и ясно падала в пустоту дверь, уходящая в небо.

Прислонившись к холодной стене, она изучала железнодорожно-кассовое окно, где давилась толпа, и думала только о том, что хочет курить, просто до безумия хочет курить, втягивая в обе ноздри горький морозный воздух. Было нельзя идти, нужно было только стоять, наблюдая толпу, прислонившись к холодной стене плечом, щуря глаза от привычной для зрения вони. Все вокзалы похожи один на другой, как упавшие серые звезды, плавали облаками чужих глаз скопищем привычных неоспоримых миазмов. Все вокзалы – похожие один на другой.

Облаками – чужих глаз. Это было существенно самым важным.

В телеграмме было «не приезжай». Так не приходилось искать подтверждений тому, что собирается сделать. В узком проходе выпал из-под чьих-то ног затоптанный пьяный бомж, выпал прямо под ноги ей. Исключительно осторожно отползла по стене чтобы не задеть краем длинной меховой шубы. Кто-то толкнул в спину. Обернулась. Показалось – хочет что-то сказать, но ничего не смогла, и так, не сумев ничего сказать, застыла, забыв, что хочет курить потому, что мысль была более свежей. Мысль о том, что решения могут грызть мозг точно так, как грызут недокуренные (на снегу) сигареты. Там, где была боль, оставались красные воспаленные точки, тщательно спрятанные под кожей. Провела рукой, пытаясь отрезать самую воспаленную часть, но ничего не произошло, а красные точки ныли все мучительнее, все больше, оставляя позади злость, похожую на раскаленный разбитый фонарь в привычном феонитовом шаре.

Резко толкнув от себя часть стены, врезалась в очередь, профессионально отшвыривая всех мешочниц уверенными локтями. Наглость вызвала дружное раскрытие ртов видавших виды перекупщиц билетов. Она прижалась к окну, боясь, что снова не сможет ничего сказать, но сказала, и там, где дыхание падало на стекло, окошко становилось влажным.

– Один до… на сегодня.

– А в общий?

– Я сказала нету.

Звуковая волна голосов ударила в ноги, кто-то усиленно драл меховой бок, и совсем рядом отвратительная луковая вонь чьей-то истерической пасти попала в ноздри – так возмущенные народные массы праведно пытались ее отъять от железнодорожно-кассового окна.

– У меня, может, заверенная телеграмма.

– Иди в другое окно.

– Ну посмотрите – один билет.

– Ты че, издеваешься, блин ты…., – сказала кассирша, – не задерживай очередь… ты…, отошла от кассы!

Шубу больше не рвали, в пол ушла звуковая волна, бившая ноги. Она толкнула, уходящую в небо, тяжелую дверь и вышла туда, где мороз сразу же впился в лицо отточенными вампирскими зубами. Мимо глаз (чужих глаз) проплывали бесконечные ночные вокзалы. Вслед кричали – вдоль стоянок такси. Разумеется, она не понимала ни слова. Ей казалось – забыла все языки очень давно, и вокруг сквозь аквариумные стены, не доходя к ней, исчезают людские звуки, забирая существующие в мире цвета с собой. Стены были до самого дна, не пропуская ушедшую симфонию цвета. В телеграмме было «не приезжай обстоятельства изменились». На ресницах высыхало совершенное подобие слез, не дошедшее до щек на вампирском морозе. Эти слезы исчезали, не появившись, совсем и сразу, только внутри, под кожей, оставляя тупую заскорузлую боль, похожую на осушенное болото. Она достала из сумочки сигарету и зажигалку (в форме цветной рыбки) и глубоко втянула в себя дым, вдруг застрявший в горле тяжелым и горьким комком. Она тянула дым в себя до тех пор, пока державшая сигарету рука не превратилась в деревянный обрубок, а когда превращение произошло, сам собой окурок шлепнулся вниз, похожий на огромную падающую звезду, отраженную в бархатном черном небе. Кто-то снова толкнул, за край шубы зацепились елочные иголки и упали на снег, а раз упали иголки – она обернулась. Впереди в заячьем отметке маячила широкая мужская спина с прикрепленной к плечу елкой, которая плясала на спине фантастический смешной танец. Спина шла быстро и с каждым шагом уходила все более далеко, а потом на снегу остались только иголки. Замерев (боясь дышать)б она смотрела на них очень долго, иголки были похожи на маленькие огни, а когда в глазах зарябило от искусственного света, вдруг увидела, что идущий от них свет – был зеленый. Это было очень быстро, а потом – совсем ничего, только сдавленная быстротой боль вернулась на прежнее место. Защипало в глазах, завертелось на месте, сжался мозг и внутри кто-то сказал отчетливо ясно и четко «два дня до Нового года», и сразу не стало воздуха, был горький дым, спрятанный в груди глубоко так же, как и в ее горле. Черное, как растаявший снег, выплыло число и что-то сбило с ног, понесло по снегу прочь, только не на одном месте, куда-нибудь – от людей, к людям.

– Да стой, ты… – сбоку чье-то тяжелое дыхание отдавало полным набором сивушных масел. Обернувшись, под вязанной шапкой разглядела лисьи глаза.

– Сколько бегать за тобой можно?

Кто-то за ней бежал? Чушь. Так никогда не было – в этом мире. Было все, кроме двух полюсов – жизни и смерти, в полном избытке.

– Ты билет спрашивала до…?

– Допустим.

– Так у меня есть.

– Сколько.

– С тебя как с родной – отдам за 50.

– Да пошел..

– Ну жалкие 50 баксов, тебе как родной отдаю – так шоб взять…

– Ага, один, на сегодня, даже нижнее место.

Она поднесла билет к фонарю.

– Да верно, в натуре, не сомневайся.

Парень похрустел, покрутил на свет денежную бумажку в 50 долларов.

– А поезд в 2 часа ночи.

– Я знаю.

– Ну ладно.

Он растаял в пространстве, как тают люди, которые не повторяются при дневном свете. «Не приезжай обстоятельства изменились».

Она усмехнулась. Лицо расплывалось белым пятном на полу прилепленным к брови окурком. Выступало из-под сонных опущенных век, и, вписываясь в грязную окружность звало далеко, дальше и дальше. Там, где была, резкие углы кресла давили тело. Голоса сливались в ушах где-то в забытом за спиной мире. Сонная паутина окутывала несуществующим теплом даже лицевые изгибы. Она клонила голову вниз, пытаясь уйти, и только расплывалось лицо грязным белым пятном в вокзальных плитках. Этой ночью она не была больше собой. Кто-то рожденный и кто-то мертвый изменялся так, как нельзя было думать. Никуда не упав, отвернула от пола лицо, где вокзал жил ночной, не подвластной для рассмотрения жизнью. Около часа ночи телефонный звонок раздался в одной из квартир.

– Где ты?

– Я уезжаю.

– Ты решила.

– Он прислал телеграмму. Одну.

– Он хоть будет тебя ждать? И потом, адрес…

– Я должна ехать – там это, в телеграмме.

– Ты вернешься?

– Будь что будет.

– А если подождешь пару дней?

– В этом нет абсолютно никакого смысла.

– А вдруг одумаешься?

– Права нет на другой выход.

– Незачем к нему ехать. Не нужно.

– Я плохо слышу – в трубке шипит, но ты все равно говори.

– Что говорить?

– Что-нибудь. Как хочешь.

– Довольна, да? Нет на земле второй такой идиотки!

– До нового года остается два дня.

– Ты хотя бы на праздник осталась.

– Я выбрана.

– Тебя никто не выбирал.

– Все равно.

– Не уезжай. Не надо ехать туда, слышишь?

Короткие гудки благословили ее путь и сквозь стекло телефонной будки внутри неба чернели звезды. Она подумала, что ее нет, но долго думать об этом было страшно.

Поезд полз медленно. Тускло светились вагонные окна, тускло горела лампочка в плацкартном проходе. Прислонившись затылком к пластику поездной перегородки отражавшему лед, ждала, когда все уйдет и размоется за окном темнота теми слезами, которые, не появляясь в глазах, не высыхают. Мелкой болезненной дрожью задрожали давно не мытые стекла. Разболелся затылок от пластикового льда. Где-то внутри скулил маленький зябкий зверенок. «Я не хочу… – где-то внутри плакал маленький, усталый больной зверь, – я не хочу никуда уезжать, не хочу, господи, слышишь…»

Мелкой болезненной дрожью в такт поезду рассыпались стекла. «Я не хочу уезжать… плакал маленький зверь, – вообще никуда… я никуда не хочу ехать…я домой хочу… я хочу домой, к маме…»

В телеграмме было «не приезжай». Это означало, что в выбор не входило остаться. Ей казалось: вместе с поездом она катится вниз по осклизлым стенкам мерзлого оврага, с талыми снежинками на щеках и елочными иголками на снегу, вниз, к самому беспросветному дну, где так по-домашнему светят электричеством застывшие окна бывших комнат и где в тепле растворяются лживые слова о том, что существуют на земле окна, к которым, бросив все, еще можно вернуться… она дрожала, зубы выбивали дрожь там, где агонией хрипел скорый поезд. Сжавшись, она думала о елочных иголках, застрявших в снегу, и что в телеграмме было «не приезжай», и что два дня оставалось до Нового года и что однажды (это согревало болезненным искусственным теплом) придет день, в который больше не нужно будет никуда ехать. Старым больным зверем поезд выл по рельсам что счастье – это самая простая на земле вещь. Счастье – это когда нет дороги.

Красный цветок

Она обняла себя за плечи, наслаждаясь идеальной бархатистостью кожи. Потом неторопливо пригладила волосы рукой. Холодная вода – чудо. Веки стали прежними, не сохранив ни единого следа из того, что…. Что она проплакала всю ночь накануне. Все смыла вода, и можно было смело идти вперед. Она улыбнулась своему отражению в зеркале: «Я – прекрасна!». Потом – безразлично махнула рукой.

Она прошла коридор и оказалась там, где должна была оказаться. Взяла с подноса бокал с шампанским, не забыв одарить сверкающей улыбкой ни официанта, ни тех, кто находился вокруг. Шампанское показалось ей отвратительным, и на искусанных губах сразу же застыла жуткая горечь. Но из присутствующих, наполнявших большую залу, об этом бы не догадался никто. Она очень нравилась себе со стороны: прелестная женщина в дорогом вечернем платье пьет изысканное шампанское, наслаждаясь каждым глотком.

Разумеется, он все время был там. Он царил, окруженный своими раболепными подданными, в сердцевине большого банкетного зала. Светский лев, с непринужденным очарованием строго следящий за своею толпой. Все ли пришли – те, кто должен прийти? Все ли очарованы – те, кто должен быть очарован? Все ли испуганы и подавлены – те, кто должен быть испуган и подавлен? Гордый взгляд из-под чуть сдвинутых бровей говорил, что все. Он полусидел в центре стола, окруженный людьми, и, в первую очередь, красивыми женщинами. Большинство людей, встречавшихся с ним впервые, были очарованы его простодушной, располагающей к себе внешностью, его простотой и показным добродушием. Он казался им идеалом – олигарх, который держится так просто! Почти как обычный человек, как свой. Но только те, кто сталкивался с ним ближе или те, кто осмеливался просить у него денег, знали, как из-под внешней мягкости высовывается грозная львиная лапа, способная разорвать виновного легким движением грозной ладони.

Она знала все его жесты, его слова, движения и повадки. Она хранила в своем сердце каждую его морщинку, как клад. Годы приносили ему деньги и уверенность в будущем, он встречал их гордо, как океанский флагман. В его жизни было слишком много других людей, чтобы ее замечать. Изредка он замечал ее новые морщинки или складки на теле.

– Дорогая, ну так нельзя! Нужно за собой следить! Посмотри в зеркало! С моими-то деньгами…. Я слышал, открылся новый косметический салон…

– От кого слышал?

Он не смущался:

– Да, открылся новый и очень хороший! Сходи туда. А то ты скоро будешь выглядеть на все свои сорок пять! И я не смогу даже выйти с тобой в свет.

Он не стеснялся демонстрировать свои знания в области косметики или моды. Наоборот, подчеркивал: «видишь, как любит меня молодежь!». Он всегда был окружен этой самой «просвещенной» золотой молодежью. По бокам от него сидели две обладательницы последних титулов. Одна – мисс город, другая – мисс очарование, третья – лицо модельного агентства, которое таскало своих подопечных на любую презентацию, где мог оказаться хоть один, зарабатывающий больше 100 тысяч долларов в год. Четвертой была новенькая – она не видела ее прежде, но такая же злобная, подлая и наглая, как все. Пожалуй, у этой наглости было даже больше, и она отметила про себя, что эта далеко пойдет. Та девица полусидела перед ним прямо на банкетном столе, кокетливо положив ручку ему на плечо, и заливалась громким смехом в ответ на его слова, всем своим видом выражая жадную хищную хватку под маской наивной беспечности. Женщины всегда занимали в его окружении первые места. Мужчины теснились за спиной.

Сжимая бокал в руке, она словно читала на поверхности золотистого напитка свои мысли. Вокруг ее провожали льстивые, заискивающие улыбки – все-таки она была женой. Она была его женой долго, так долго, что он всегда подчеркивал это, а значит, ей также принадлежала главная роль.

Холодная вода – чудо. Она больше не чувствовала свои припухшие веки. Кто-то задел ее локтем:

– Ах. Дорогая! – это была знакомая, жена министра, – ты прекрасно выглядишь! Вы замечательная пара, я всегда вам завидую! Это так здорово – прожить больше 20 лет и сохранить в отношениях такую легкость! Смотреть друг на друга всегда. Ах, замечательно!

Оторвавшись от ее назойливой болтовни, действительно поймала на себе его взгляд. Он смотрел на нее, и это было как пузырьки в шампанском. Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, подумав, что он заслуживает шанс…. Он не встал, когда она подошла, а девицы и не подумали уйти при ее появлении.

– развлекаешься, дорогой?

– Да, дорогая. Все в порядке?

– Прекрасно! А у тебя?

– Я очень рада за тебя, дорогой.

Их диалог не остался незамеченным. Окружающие думали «какая прелестная пара!». А присутствующие на банкете журналисты отметили про себя, что надо упомянуть в статье про то, что у олигарха такая замечательная жена.

– Дорогой, ты позволишь на пару слов?

Взяв ее под ручку, отвел от стола.

– Ты успокоилась наконец?

– А ты как думаешь?

– Думаю, в твоем возрасте вредно волноваться!

– Позволь напомнить, что мне столько же лет, сколько тебе!

– У мужчин это иначе!

– Вот как?

– Давай не начинать сначала! Я уже устал от твоей дурацкой выдумки, что я должен был сегодня обязательно подарить тебе цветы! У меня столько дел, я верчусь, как белка в колесе! Ты должна была об этом подумать! Можно было не цепляться ко мне со всякой ерундой! Захотела цветы – пойди купи себе, закажи, да купи хоть целый магазин, только меня оставь в покое – и все!

Она улыбнулась своей самой чарующей улыбкой:

– Да я уже и не вспоминаю, дорогой!

– Правда? – он обрадовался, – а я так рассердился, когда ты прицепилась ко мне с этими цветами! У меня столько дел, а ты полезла со всякой ерундой!

– Это был маленький женский каприз.

– Дорогая, запомни: маленькие женские капризы позволительны только молодым красивым девушкам, как те, что сидят рядом со мной! А в тебе это только раздражает!

– Я запомню, любимый. Не сердись, не нервничай из-за таких пустяков!

– Очень хорошо, что ты такая умница! Мне повезло с женой! Послушай, дорогая, обратно мы будем возвращаться не вместе. Тебя заберет шофер, когда тебе надоест. А я поеду сам, на своей машине, у меня есть кое-какие дела…. И не жди меня сегодня, я не приеду ночевать. Буду только к обеду, завтра. Да и то, может, пообедаю в офисе, а не вернусь домой.

– Я поеду одна? Сегодня?!

– Господи, да что такое сегодня?! Что ты мне действуешь на нервы целый день?

– Да уж, я занимаю так мало места в твоей жизни…

– Да при чем тут это! Ты занимаешь много места, ты ведь моя жена! И я везде таскаю тебя с собой! Так что не начинай!

– Хорошо, не буду. Я не хотела.

– Вот и хорошо! Тебе уже нечего хотеть!

И, усмехнувшись, он вернулся обратно, где нетерпеливо ждали слишком многие – гораздо более важные. С его точки зрения, особы, чем жена. Она улыбнулась. Ее улыбка была прекрасной. Это было выражение счастья – огромного счастья, которое нельзя удержать! Вновь вернувшись в туалетную комнату и плотно заперев за собой двери, она достала маленький мобильный телефон.

– Я подтверждаю. Через полчаса.

В зале она вновь расточала улыбки – демонстрируя (да ей и не надо было демонстрировать, так она ощущала) огромный прилив счастья. Это были самые счастливые минуты – минуты предвкушения… Так, сияя, она выскользнула в узкий коридор возле служебного входа, откуда хорошо просматривался выход, прильнула к окну. Через полчаса в узких дверях появились знакомые фигуры. Это были два охранника ее мужа, и ее муж. Ее муж, обнимающий новенькую девицу. И целующий – на ходу. Все спешили к черному блестящему мерседесу – последнему приобретению супруга, стоившему 797 тысяч долларов. Он любил дорогие машины. Очень любил.

Дверцы распахнулись, темное нутро автомобиля поглотило их полностью. Охранники остались снаружи. Один что-то говорил по рации – наверное, предупреждал тех, что на входе, что машина уже идет.

Взрыв раздался с оглушительной силой, уничтожая иллюминацию отеля, деревья и стекла. Все смешалось: крики, грохот, звон. Огненные языки пламени, взметнувшиеся до самого неба, лизали искореженный корпус мерседеса, превращенного в огромный погребальный костер.

Она обняла себя за плечи и автоматически пригладила волосы, наслаждаясь внутренним голосом: «Я подарила тебе самый красивый красный цветок! С днем нашей свадьбы, дорогой».

В детстве я зачитывалась романами Дюма. Сколько в них тайн, интриг и любви! Девчонкой я мечтала оказаться на месте главных героинь, чтобы меня пылко любили, чтоб обязательно было некая тайна. Однажды мне представилась возможность почувствовать себя таинственной незнакомкой и вот что из этого вышло.

Несколько лет назад я приехала в свой родной городок в отпуск. Незаметно летели теплые летние деньки: нежное солнышко, школьные подруги, родительский дом. О чем еще можно мечтать!

Однажды мы с подругами решили посетить местный бар, чтобы скоротать вечер. Мы сидели своей теплой женской компанией. Смеялись, танцевали – вообщем делали все, что девченки делают в баре.

Неожиданно к нам за столик подсел симпатичный парень. Оказалось, что мои подруги его знали. Они и представили меня ему. Это был старший лейтенант милиции Алексей.

В тот же вечер он пошел меня провожать. Домой мы шли очень долго, бесконечно разговаривая. Он оказался очень приятным молодым человеком. Когда он расспрашивал обо мне, то я ответила правду, что работаю на хлебокомбинате. Но я не уточнила, что хлебокомбинат находится в другом городе.

Начался мой роман с прекрасным Алексеем. Он такой романтик! Он сочинял стихи прямо на ходу, посвящая их, естественно, мне. Каждый вечер он приносил мне букеты из местных цветов. Мы гуляли вдоль местной речки, наслаждаясь пением легендарных курских соловьев.

А целоваться с ним можно было до бесконечности…

Моим подругам было жаль Лешу. Его искренняя влюбленность была так заметна, но он не знал, что мои 24 дня оплачиваемого отпуска неумолимо приближались к завершению. А я все еще не говорила ему, что не живу в этом городе. Они уговаривали меня признаться ему, грозились сами рассказать ему, что я живу не тут. Но я умоляла их не делать этого.

И вот настал тот день, который был последним днем моего пребывания в родном городе. Был уже куплен билет, и я знала,что поезд неумолимо увезет меня в нужном направлении.

Ночь перед отъездом я решила подарить Леша. До этого интима у нас не было. Мы пришли к нему домой. Страстные поцелуи внезапно прервались, и он поставил в магнитофон кассету с мюзиклом Нотр-Дам де Пари. Французский язык, разгоряченный мужчины рядом, ощущение тайны, что он не знает, что я завтра уеду – все это придало мне такие сексуальные силы…

Я отдавалась ему с таким желанием, которое не испытывала давно. И ласкала его так, что даже не думала, что я могу такое. Все, что я видела в эротическом кино, пришло мне на помощь и стало реальностью.

Оргазмы один за другим наступали. Бесконечные звездочки, дрожь в коленах и снова желание, желание, желание ласкать его, такого сильного и беззащитного одновременно.

В четыре часа утра, когда мы сполна насытились друг другом, он встал покурить. А я все еще не решалась сказать ему, что уезжаю.
Утром я ушла домой. Он пошел на работу. В полдень уходил с перрона мой поезд. Я написала Леше письмо и отнесла его подруге, попросив, чтобы она передала его моему старлею.

Подруга передала его раньше. Зная, где работает Леша, она отнесла ему письмо, едва я покинула ее дом.

В 12 часов На вокзале я увидела Лешу с букетом цветов. ОН приехал на служебной машине, в разгар рабочего дня. Но что мы могли сказать друг другу… Меня провожали родители… Поэтому мы просто улыбались друг другу…

С тех пор прошло много лет. Но более страстной ночи у мене еще не было. Даже если я ставила кассету или диск с Нотр-Дам де Пари.
Хотите страстного секса – окружите его завесой тайны.